Автор: Солнце, атмосфера всеобщей расслабленности и летающие тараканы.
Дима Кляровский
31 год. На Сахалине работал оператором на местном ТВ-канале. Уволился, чтобы уехать из России
Настя Кляровская
27 лет. Работала выпускающим редактором в независимом региональном медиа, пока её не сократили
В сентябре мы вместе с котом переехали в Кыргызстан, а оттуда — во Вьетнам. В процессе оба лишились дохода и теперь работаем во вьетнамском кафе.
Почему Вьетнам
Мы давно хотели уехать с Сахалина и, возможно, даже из России. Держала работа, накоплений не было. Нас подстегнула ситуация с мобилизацией. Решили поехать в Кыргызстан, потому что туда переехали наши знакомые — они могли помочь с разными процедурами типа временной прописки.
Перед отъездом Дима уволился с работы, ему выплатили компенсацию за неизрасходованные дни отпуска, плюс мы продали машину. Всего у нас было 700–800 тысяч рублей. Возможно, даже меньше: что‑то потратили на съёмную квартиру на Сахалине.
На билеты из Южно‑Сахалинска в Ош ушло больше 100 тысяч рублей. Мы сняли квартиру примерно за 25–27 тысяч рублей. Это был оверпрайс, как и во всех странах СНГ, но на тот момент мы могли его себе позволить. Как мы узнали у соседей, до мобилизации эту квартиру сдавали за 12 тысяч рублей.
Настя продолжала работать удалённо по сахалинскому часовому поясу: вставала в 3 часа ночи, заканчивала после обеда и после этого была как варёная сосиска. В 5 утра за окном слышалась служба в мечети неподалёку, по ней Настя отслеживала время.
Дима в это время продолжал учиться на курсах, чтобы начать зарабатывать удалённо, — монтаж, 3D‑графика, анимация. На тот момент финансовая подушка ещё сохранялась, денег хватало.
А потом Настю сократили. Редакцию, где она работала, заблокировала генпрокуратура за дискредитацию ВС РФ. Из‑за этого СМИ пришлось закрыть.
Мы могли бы спокойно жить, если бы Настя продолжала работать. Но когда её сократили, финансовая подушка начала таять. Было тяжело не только в финансовом плане, но и в моральном. Настя проработала в этом СМИ 7 лет, с университета, для неё это был большой удар.
Тогда мы задумались ещё об одном переезде. В 2018 году мы ездили в отпуск во Вьетнам, нам очень понравилось. Это, наверное, такая психологическая замануха: хочется вернуться туда, где испытывал положительные эмоции.
Было страшно, потому что перспективы непонятные. Но мы решили, что лучше сейчас потратим больше на переезд во Вьетнам, зато потом будем жить немножко дешевле, ещё и в относительном комфорте.
Здесь можно снять жильё гораздо лучшего качества примерно за те же деньги, что мы тратили в Кыргызстане.
Во Вьетнаме несколько крупных городов, куда переезжают россияне. Ханой — нынешняя столица. Хошимин, бывший Сайгон, — тоже очень крупный город. Вунгтау — портовый город, Нячанг — туристический.
Нам было важно, чтобы в городе была хоть какая‑то инфраструктура. Плюс мы смотрели на стоимость жизни. Выбрали Нячанг. Здесь большое русское комьюнити, есть возможность найти работу. Но это всё вторичные факторы. Важнее было то, что мы здесь уже были и нам понравилось.
Как мы добирались
Мы переезжали с котом, это осложняло ситуацию. Не все авиакомпании перевозят животных. А у тех, что перевозят, цены выше. Билеты на нас с котом в одну сторону стоили около 250–270 тысяч рублей. 400 долларов из этой суммы — оплата провоза кота. Это варианты с длинными пересадками в Турции или ОАЭ, перелёт занял бы от 12 часов до полутора суток.
Из чатов Настя узнала, что дешевле добраться через покупку тура. Дима нашёл путёвку из Алматы в Нячанг. Она стоила почти в два раза дешевле — около 110–115 тысяч — и включала в себя перелёт туда‑обратно, провоз кота, трансфер из аэропорта, гостиницу на неделю. Перелёт занял чуть больше 7 часов.
Для выезда из России мы оформляли справку для переезда внутри СНГ. Для въезда во Вьетнам нужна была международная справка. Как нам объяснили, её должны выдать в аэропорту взамен на нашу эсэнгэшную. Но этого не произошло ни в Кыргызстане, ни в Казахстане.
Мы очень нервничали, что нас не пустят на самолёт с котом из‑за неправильной справки, но проблем не возникло. Мы заплатили за кота на стойке в аэропорту, и его забрали в специальный отсек для животных. Во Вьетнаме тоже вопросов не было. Возможно, потому, что в Нячанг приезжает много туристов и пограничники не хотят разбираться. Тем более в аэропорту сложнее просить взятки: камеры везде.
На нашем рейсе летело ещё две семьи с котами. Сотрудники аэропорта просто оставили три клетки около ленты выдачи багажа — забирай любого. Никаких проверок не было.
Мы заранее оформили электронную визу. Пока жили в гостинице по путёвке, решили организационные моменты: купили сим‑карты и нашли жильё.
Что с визой
Виза
Для россиян есть два туристических варианта: безвизовый въезд по штампу в загранпаспорте на 15 дней и электронная виза на 30 дней. Чтобы получить электронную визу, нужно подать заявку онлайн. Её рассматривают в течение 3–5 дней, цена — 25 долларов на человека.
Сейчас Вьетнам меняет правила пребывания туристов на территории страны. С 15 августа увеличивают срок действия Е‑визы до 90 дней, срок действия безвизового штампа до 45 дней. Безвиз останется бесплатным, а сколько будет стоить новая 90‑дневная виза, мы пока не знаем.
Кроме туристической визы, есть рабочая и учебная, но они стоят дороже. Из тех вариантов, что мы нашли: учебная — 1700 долларов на человека, рабочая — 2900 на двоих. Это на год. Мы посчитали, что выгоднее раз в месяц выезжать из страны и оформлять новую электронную визу.
Визаран
Итак, раз в месяц мы должны выезжать из страны. Самый дешёвый вариант — поездка до Лаоса. Камбоджа гораздо ближе к Нячангу, но там платная виза. Всё это время мы ездили визаран‑туром в слипбасах — там можно поспать. Это дешевле, чем лететь на самолёте в одну из соседних стран, но дольше — около суток в дороге.
В следующий раз мы поедем общественным транспортом. Автобус едет до города Плейку, оттуда на маршрутке до границы. Это дешевле чуть ли не на четверть, но дольше: между автобусом и маршруткой перерыв четыре часа — и в одну, и в другую сторону. Ещё один минус — с нами едет куча вьетнамцев: они довольно громкие и часто возят грузы. Доходит до того, что в багажнике едут клетки с курами или козы.
На вьетнамской границе бывают сложности. Вроде как за взятки наказывают, но добровольные пожертвования здесь всё равно выпрашивают: на кофе, на развитие, на ремонт. Примерно 650–700 рублей, чтобы пройти вдвоём туда‑обратно.
Мы отказываемся платить. С молоденькими офицерами обычно всё проходит спокойно, потому что они менее прожжённые. А если попадается какой‑нибудь мужичок лет 40–50 — тушите свет. Мы показываем, что у нас ничего нет, только паспорта и визы. А пограничник швыряет паспорт к себе на стол, берёт сигареты и уходит из комнаты. Вся очередь за нами стоит, ждёт. Он возвращается, наливает себе кофе, пьёт. Когда мы спрашиваем, почему он не отдаёт паспорта, делает вид, что не понимает нас. А это на выходе из страны, то есть он должен просто поставить штамп о том, что мы убываем.
Как решаем организационные моменты
Языковой барьер
С английским здесь сложно. Школьники и молодые вьетнамцы знают его лучше, чем взрослые. Мы общаемся с помощью онлайн‑переводчика. Если с первого раза нас не понимают, упрощаем фразу.
Языковой барьер есть и между вьетнамцами: они не всегда понимают друг друга, потому что есть различие произношений между разными регионами страны. Доходит до того, что, если в переводчике включаешь человеку озвучку, он не понимает её, потому что эта озвучка может быть с южным произношением, а человек приехал с севера.
Деньги
Местная валюта — вьетнамский донг, VND. По старому курсу мы считали три к одному, упуская тысячи: одна тысяча донгов — три рубля. Сейчас курс вырос: 3,8, почти 4. У нас нет зарубежной карты, оформить её нельзя.
Мы используем CoronaPay — это сервис перевода денежных средств в другую страну. Во Вьетнам доступен перевод только в долларах. То есть потом нужно доллары обменивать на донги. Сделать это в банке сложно: нужна заявка, вид на жительство.
В основном все меняют деньги в ювелирных салонах и магазинах сувениров, алкоголя, косметики.
Мы нашли только один банк, который работает с CoronaPay. Через него можно снимать донги, но курс хуже, чем на рынке или в ювелирных салонах. Это выгодно только когда снимаем небольшие суммы — 100–200 долларов — разница в курсе ниже, чем затраты на такси.
Те, у кого есть карта платёжной системы МИР, могут снять деньги в банкомате VRB — этот банк открыл российский ВТБ в сотрудничестве с Вьетнамом. Если карты МИР нет, в чатах есть люди, которые обменивают деньги: вы переводите им рубли, а они отдают донги. Но их курс ещё хуже, чем у CoronaPay.
Связь
Скорость интернета нормальная, но иногда возникают перебои. С русскими сервисами скорость значительно хуже — тот же Google Disk работает очень быстро, лучше, чем «Яндекс».
По сим‑картам условия для иностранцев такие же, как и для местных. На мобильную связь очень много акционных тарифов. В среднем месяц стоит 90 тысяч донгов — около 300 рублей. В тариф включён небольшой пакет минут, СМС, 4 гигабайта трафика в день. Здесь часто оплачивают связь на полгода или даже на год вперёд, так выходит значительно дешевле.
У нас нет действующей нероссийской карты. Поэтому мы оплачиваем мобильную связь в местных магазинчиках. Даём деньги продавцам, а они через приложение дают нам код; вводим его, и баланс пополняется.
Медицина
В Нячанге несколько госпиталей, они обслуживают россиян за деньги или по страховке. Дима ходил на платный приём к лору. Около 500 рублей мы заплатили за приём и столько же за лекарства.
Так как в городе много русскоязычных жителей, в клинике есть переводчик. Он провёл нас до кабинета, зашёл с Димой и разъяснил всё, что сказал врач.
Стоматологии в основном занимаются обычным обслуживанием: вставить пломбу, сделать чистку. Это стоит дешевле, чем в России. Стоматологий, которые профессионально работают с хирургией, меньше, и цены в них выше. Наш сосед уехал делать коронки в Россию, потому что так дешевле.
Что с арендой жилья
Первую квартиру мы нашли в Telegram. Там много русских риелторов, они знают, что в России зарплаты выше и аренда дороже, поэтому повышают цены. Те, кто живут здесь дольше, используют Facebook* или местный сервис Chotot. Обычно там дешевле, но надо договориться на ломаном вьетнамском через Google Translate.
Есть очень много зданий с надписью apartment: заходишь, и тебе показывают жильё, рассказывают об условиях — так мы нашли нашу вторую квартиру.
Цены на студии начинаются от 2,5 миллиона донгов (9 655 рублей) — дешевле пока не видели. В жилом комплексе, где сосредоточено русское комьюнити, квартиры стоят около 7 миллионов (27 036 рублей): две небольшие спальни, два санузла, кухня, объединённая с залом. Мы нашли квартиру в другом районе за 4,5 миллиона (17 380 рублей) в месяц, сейчас переехали в квартиру подешевле — за 4 миллиона (15 449 рублей).
Процесс аренды почти не отличается от российского: договор в двух экземплярах, депозит — оплата за месяц вперёд, в некоторых случаях — за два. Единственное — здесь есть дополнительные сервисы, которые платят по усмотрению лендлорда: кто‑то может включить менеджмент, кто‑то берёт доплату за зарядку электробайка. Мы платили по 50 тысяч с человека за Wi‑Fi.
Мы оплачиваем коммуналку. Вода стоит 100 тысяч донгов (386 рублей) в месяц — это стандартная цена, не за кубометр, а на человека. Электричество в среднем стоит 4 тысячи донгов (15,45 рубля) за киловатт, за месяц доходит до четверти от стоимости жилья, поэтому многие используют газ. В нашей новой квартире есть газовая плитка, теперь можно спокойно пожарить картошку, не боясь, что она намотает нам лишних 200 тысяч (772 рубля) за вечер.
Как изменился наш образ жизни
Солнце и атмосфера всеобщей расслабленности
Сейчас днём в районе 34 градусов, в декабре было 27–30. Влажность высокая. Чем ближе к морю, тем душнее, тяжелее переносить жару. Мы живём в полутора километрах от моря, у нас более‑менее свежо.
Официальный сезон дождей с ноября по февраль, но этой зимой их было мало. Летом обычно дождей не бывает, но в этом году их много. Те, кто живут здесь долго, удивляются и говорят, что это аномальная для Нячанга погода.
Местные никуда не выходят без дождевика. Здесь даже купюры сделаны из пластика — хоть стирай, хоть в море с ними купайся, ничего с ними не будет. Кроме разменной мелочовки: купюры 1, 2, 5 тысяч донгов — бумажные.
Здесь рано светлеет и рано темнеет. В 5 утра на набережной вьетнамцы занимаются спортом, особенно пожилые, часто включают музыку, танцуют под Бритни Спирс. Через час люди развозят детей в школу, едут на работу, занимаются утренними делами, потом работают до обеда.
В 11 часов, около полудня, многие учреждения и заведения закрываются на сиесту, потому что в это время жарко.
Идёшь в полдень по Нячангу, а на тротуаре под деревом вьетнамец растянул гамак и спит в нём — здесь это нормально. Местные заведения могут работать с пяти утра до десяти, закрыться на обед и открыться снова в 4 часа, поработать до 8–9 вечера и снова закрыться, потому что вьетнамцы рано ложатся.
Вьетнамцы намного более спокойные, флегматичные, проще ко всему относятся. Не такие агрессивные, как люди, к которым мы привыкли в России. По крайней мере, с первого взгляда.
Для них нормально назначить встречу и опоздать на час. Этому никто не удивится. Хозяин нашей первой квартиры мог прийти без предупреждения, если надо что‑то проверить. За оплатой он приходил как попало. Мы пытались назначить определённое время, но он опаздывал или приходил раньше.
У вьетнамцев размеренный темп жизни, немного ленивый, ведь спишь два раза в сутки. Это расслабляет. В первые месяцы мы поддались атмосфере, были на чиле. Понимали, что нам нужна работа, искали её, но делали это на расслабончике.
Фауна
Здесь много гекконов. Маленькие ящерки везде, иногда забегают домой. Бывает, их едят домашние животные. В первое время мы часто видели вопросы в чатах от тех, кто приехал недавно: что делать, если кот съел геккона, не отравится ли он. Наш кот как‑то пообедал хвостом этой ящерицы, с ним всё в порядке.
Комары и мошки, как и везде, кусаются. Есть ещё местная гадость — томкат. В нашем районе мы с ним не сталкивались, но к знакомым, бывало, залетали. Очень болючие, жгучие укусы от него.
Здесь водятся крупные летающие тараканы — мы видели до 7 см в длину. Они часто залетают в дома, но нам пока везло с жильём. Зато у нас дома появились стада муравьёв. Сначала мы жили, как в России: могли оставить на кухне открытую пачку печенья. Здесь мы как‑то оставили так сырные вафли — спустя два часа пачка из белой превратилась в чёрную. Эти муравьи едят всё: прогрызают картон, фольгу, упаковку.
Потом муравьи подсели на кошачий корм. Раньше мы насыпали коту полную миску и он ел, когда был голоден. А сейчас кормим порционно и, когда уезжаем на визаран, не оставляем ему еду.
Транспорт
Во Вьетнаме дорогие машины, налог на них выше. Из‑за особенностей движения они едут медленнее, чем байки, — 30–40 километров в час. Поэтому люди чаще ездят на мопедах или скутерах.
В Нячанге узкие улицы и почти нет парковок, люди оставляют байки и автомобили на тротуарах. Во многих заведениях вроде банков или каких‑то крупных ресторанов есть специальные люди — парковщики, они откатывают байки в удобное место, выставляют их так, чтобы все могли выехать и заехать, — как в тетрис играют. Это доставляет неудобство пешеходам.
Официально здесь котируются международные права, но в местных чатах пишут, что полицейские всё равно могут выписать штраф. Те, кто хотел заморочиться, пошли в местные автошколы. Если есть права на байк, можно сдать экзамен и получить права местного образца. Если нет — теоретически можно отучиться, но для этого нужно знать вьетнамский язык и иметь визу минимум на три месяца.
В Нячанге всего шесть автобусных маршрутов, они ездят по туристическим местам. Нет привычных остановок: автобус останавливается там, где есть место, высаживает людей, берёт новых и едет дальше. Билет стоит 8000 донгов — около 30 рублей.
Мы передвигаемся пешком или на байк‑такси. Здесь работает такси Maxim, но с ним возникают проблемы: водители могут отказаться от заказа или вообще не брать его. Можно поймать таксиста на улице или заказать в приложении Grab — у них есть байки, машины и служба доставки еды. Таксист даёт шлем, в дождь может предложить дождевик. Заказать два байк‑такси дешевле, чем одну машину.
Продукты
Наш вьетнамский рацион очень отличается от привычного. Самый сильный удар — отсутствие привычной колбасы и сосисок. Сложно найти коровье молоко, оно здесь дороже, а местные чаще покупают подслащённое соевое. Вьетнамцы это любят, у них даже хлеб сладкий — бургеры и хот‑доги тоже делают с ним.
Здесь много россиян, поэтому есть русифицированные магазины. В них можно купить колбасу — мы видели «Черкизово», рублей по 800 за половину палки. Есть русская тушёнка. Бородинский хлеб мы покупали за 150 рублей. Много чего делают сами локалы — квас, хлеб, пельмени, творог. Но вкус отличается.
Говядина и курица стоят примерно столько же, как в России. Свинина дешевле. Говорят, что мясо лучше покупать на рынке, но нам страшно: оно лежит на жаре и мы не знаем, как долго.
Овощи и фрукты дешёвые. Здесь куча арбузов, апельсинов, манго. Манго готовы добавлять во всё — это основной фрукт, как у нас яблоки. Яблоки здесь тоже есть, но они другие, специфические. Для нас похожи на смесь помидоров с яблоками, привычные сложно найти, хотя в больших супермаркетах бывают. Легко найти личи, мангостины, другие фрукты — более туристические, типа драконьего. Очень дорогая и очень невкусная клубника, её выращивают только в одном высокогорном районе.
Сами вьетнамцы в основном едят рис, морепродукты, используют зелень, приправы. Есть и своя специфика. Например, столетние яйца — чёрные, вонючие. Ещё яйца жарят в скорлупе на мангале с какими‑то специями. В качестве закуски здесь едят куриные лапки — не голени, а именно лапки. Очень вкусной считается сальная часть мяса, то есть то, что мы обычно отрезали, чтобы получить именно мясо без жира. У них наоборот — небольшая часть мяса и основная часть сальной прослойки. Буквально раз во вьетнамском ресторане нам принесли именно кусочки мяса.
С товарами для кота здесь проще, чем в Кыргызстане. Там было невозможно найти приличный корм для кошек. В Оше были в основном «Вискас» и «Китикет», максимум — «Феликс». Мы видели хороший корм в Бишкеке, но доставка до Оша была очень дорогой. Там кот у нас пострадал немножко, зато здесь он отъедается. Здесь много и местных кормов, и зарубежных. А ещё ему очень нравятся местные вкусняшки.
Кафе
Кофейни здесь другие. В России всегда можно взять десерт, а здесь если видишь надпись Coffee and tea, то это действительно только кофе и только чай. Капучино и латте можно найти, но в более европеизированных заведениях, ориентированных на туристов, то есть на первой линии. В местных заведениях кофе с молоком — это не капучино, а кофе со сгущёнкой. Ещё здесь любят кофе с йогуртом и кофе с яйцом — очень приятная пенка с желтком: яйцо не чувствуешь, но кофе становится мягче, приятнее, интереснее. Такой кофе стоит 12 000 донгов — в районе 50 рублей за чашку.
Много маленьких, буквально домашних заведений. Мы называем их «У бабушки», потому что обычно их держат пожилые вьетнамки.
Там готовят какой‑то один вид блюда, например традиционный говяжий суп фо‑бо. И больше ничего там нет. Меню выглядит как три строчки на бумажке.
Здесь очень дорогая пицца, но при этом хорошую не найдёшь. Мы дома привыкли к обратному: пиццы много, она доступная, на любой вкус и считается простой дешёвой едой. Здесь около 1000 рублей мы отдали за пиццу, которая у нас в Южно‑Сахалинске стоила бы рублей 500–600 максимум.
Уход за собой
Здесь очень много корейских продуктов — и бытовая химия, и косметика. Встречаются японские товары. Есть местные товары, но иногда они дороже, чем всемирно известные. Например, вьетнамская зубная паста стоит больше, чем Colgate.
Большая часть местной косметики с отбеливающим эффектом и SPF — крема, мыло, гели для душа. Азиаты не любят загорать, они выходят на море уже после того, как пройдет активная солнечная фаза. Даже на байках они катаются в куртках и специальных приспособлениях для ног, типа фартуков, как полуюбка, чтобы не обгореть.
На севере города есть русский сервис. В том числе салоны красоты. Цены европейские. Например, в русскоязычном салоне Диме предложили стрижку за 500 тысяч донгов (1930 рублей). Для сравнения: в этот же день в местном салоне Диму постригли в 10 раз дешевле.
Безопасность
Местные не боятся оставлять двери открытыми, но при этом здесь много случаев воровства. Залезают в окна, через балконы. У нашей знакомой так ночью украли ноутбук, телефон, наличку — даже не проснулась. Большая часть домов внутри города — с решётками на окнах.
Центральный пляж — главное место притяжения туристов, там преступности нет. Территория поделена между группами вьетнамцев: они сдают в аренду лежаки, держат бары. Поэтому следят, чтобы сомнительные личности не отпугивали клиентов.
Чаще воруют на севере, там русское комьюнити и отдельный пляж.
Нормальная ситуация, когда оставил вещи, отвернулся на 5 секунд, поворачиваешься — вьетнамец с твоими вещами прыгает на байк и уезжает. Поэтому всегда предупреждают туристов: когда идёшь по улице, крепко держи телефон и сумку. Бывают случаи, когда проезжающие мимо на байках местные жители выхватывают их из рук. Полиция с такими делами не разбирается.
Как мы развлекаемся
Новые знакомства
На севере города много русскоязычных людей. Мы выбрали квартиру южнее, в районе, где живут местные. Вьетнамцы очень хорошо относятся к русским. Не только как к туристам, а в целом. 9 Мая в магазинах многие смотрели по телевизору российский парад, радовались, приглашали нас посмотреть.
Многие вьетнамцы старшего поколения рассказывают, что учились в Москве или были там когда‑то.
У них остались тёплые воспоминания о России. Они всегда готовы подсказать и помочь.
Когда мы только переехали, познакомились с владельцем кафе у дома и его семьёй. Они, вьетнамцы, помогали нам, угощали местной кухней. А мы в ответ угощали их квасом и варениками — им понравилось. В этом же кафе мы встретили наших русских соседей, до сих пор с ними общаемся.
Городские развлечения
Нячанг — это больше пляжно‑валятельный и в‑кафе‑едательный город, здесь мало развлечений. Хотя можно найти чем заняться, если не брать специфические активности — пейнтбол или поход за грибами. При желании можно хоть каждый день куда‑то выходить, общаться с людьми. Ребята собираются и играют в настолки, устраивают тематические вечеринки, есть клубы по интересам.
Пляжный отдых здесь более ленивый: нет привычных для какого‑нибудь Адлера прогулок на банане, парапланов. Просто лежаки, просто волны. На севере занимаются снорклингом, а сёрфинг здесь не распространён.
Обычно развлечения направлены либо на туристов, и тогда цены выше, либо на местных, но тогда это отличается от того, к чему мы привыкли. Например, у них другой бильярд — без луз.
В городе часто проводят фестивали и концерты. Здесь хороший уровень организации. На Новый год был большой концерт местных исполнителей. Недавно на морском фестивале делали шоу дронов, было очень красиво.
Сколько мы тратим
Когда мы приехали, могли за месяц потратить 80 тысяч рублей: тогда не разбирались в расценках, покупали продукты в дорогих супермаркетах, особо не экономили, хотя могли.
Привычные продукты здесь дешевле, чем дома, даже в дорогих супермаркетах. Поэтому покупаешь их задорого, а кажется, что сэкономил. Или в кафе здесь мы ели не на тысячу‑две, как дома, а рублей на четыреста. И казалось, что сэкономили.
Но здесь можно поесть за 100–150 рублей на двоих, так что на самом деле мы переплачивали.
Сейчас нашу жизнь можно оценить примерно в 400 долларов на двоих: 200 на съём жилья, 100 — на визу и визаран, сейчас ищем варианты дешевле. Остальное — на еду. Можно дешевле, но хочется иметь хоть какой‑то комфорт. До этого тратили на российские кредиты, но мы их реструктуризировали и сейчас платим в районе тысячи рублей в месяц.
Недавно курс сильно вырос, но буквально перед этим мы устроились на местную работу. Нам платят зарплату в донгах, поэтому на нас это не так сильно повлияло.
Как мы зарабатываем
Рынок труда
Самая распространённая вакансия — учитель английского. Они нужны везде, но чаще в небольших населённых пунктах, где проживает пять тысяч человек. Оплата там выше — где‑то тысяча‑полторы долларов в месяц. Работодатель покрывает затраты на проживание, делает рабочую визу. Чтобы работать учителем английского, нужно высшее образование. Желательно педагогическое. И сертификат о знании языка местного образца.
Часто встречаются вакансии промоутеров в турагентствах. Реже ищут поваров и официантов. Много вакансий в сфере услуг: везде нужны те, кто будет делать маникюр, реснички, рисовать брови, красить волосы. Чаще бьюти‑мастера работают на дому, иногда снимают салоны в складчину.
В Хошимине больше вакансий, чем в Нячанге, но там нужно хорошее знание английского. И в основном ищут более высококвалифицированных специалистов. Например, инженеров.
В основном те русские, кто живёт здесь, либо работают с вьетнамцами на специфической работе, либо пытаются делать какой‑то микробизнес — фотограф, фитнес‑тренер.
Работа в кафе
Мы устроились на работу в местное кафе: Настя — официанткой, а Дима — барменом. Нашли вакансии, как и все, по объявлению. Это не официальное трудоустройство, потому что иначе придётся оформлять рабочие визы, это неудобно для руководства.
Владельцы из России, но уже несколько лет живут во Вьетнаме. Кафе ориентировано на русскоязычных туристов, поэтому языкового барьера нет. Меню продублировано на русском и английском языках, никакого вьетнамского.
В этом заведении не жалуют местных. У них принято сбрасывать под стол весь мусор — банки пива, окурки. Официанты не убирают со стола, как в России. Они выметают это всё из‑под него, когда люди уходят. Мы стараемся, наоборот, поддерживать чистоту, потому что русскоязычным туристам приятнее видеть европейский сервис.
Смена в кафе стоит у нас одинаково — 300 тысяч донгов за смену, в районе 1100 рублей за день. Рабочий день начинается в три часа дня. Мы приезжаем, готовим зал и работаем часов до 11 вечера с учётом закрытия. Примерно 8–9 часов.
Надежда любого официанта и бармена — это чаевые. Но здесь пока скупо.
Это не претензия к гостям, просто отметили такую особенность. Возможно, это связано с тем, что часто приезжают пожилые: на пенсию не сильно разгуляешься с чаевыми. Многие приезжают по каким‑то горящим или краткосрочным путёвкам, естественно, много денег с собой не берут.
Мы пошли работать не оттого, что стало скучно, а потому, что нам нужны деньги. Пока мы не смогли найти стабильную удалённую работу: получаем отказы или молчание в ответ на отклики.
Сейчас нашей зарплаты хватает, чтобы прокормить кота и нас. Если вырастет зарплата или смен станет больше, сможем откладывать. Главное, что у нас есть на что жить, есть работа, мы не сидим дома без толку за компьютером, мониторя вакансии. Это психологическая разгрузка. Мы начинаем всё заново: работаем в кафе и чувствуем себя на 18–20 лет.
Что дальше
Мы закладываем какое‑то время — полгода‑год — чтобы всё-таки выйти на фриланс, влиться в этот рынок. Желательно зарабатывать в долларах, а дальше, возможно, попробовать какую‑то другую страну для жизни, потому что сидеть на одном месте не очень хочется. Тут очень здорово, но когда начинаешь переезды — входишь во вкус.
Хотелось бы верить, что всё сложится удачно, найдётся хорошая работа, которая принесёт удовольствие. В конце концов, у нас всё впереди.
*Деятельность Meta Platforms Inc. и принадлежащих ей социальных сетей Facebook и Instagram запрещена на территории РФ.
Читайте также 🧐 9 советов, как успешно адаптироваться после переезда в другую страну Никакой ксенофобии: 5 комфортных стран для переезда Релокация: как подготовиться к переезду, снять жильё за границей и не нарваться на мошенников
